Демоны. Пичалька. Страдания.
Этот длинный путь - чертовски короткий путь.
Вот подъезд и окно, (или может - аптека, фонарь).
А бывает, вдохнешь, и стены сжимают грудь.
Только худший игрок получит свой пропуск в Рай.
Но пока - ты живой, /или кажешься всем живым/,
веришь, что Бог с тобой, (но правильней: ''чёрт с ним'' )
Нужно чуточку счастья, чтобы остаться пустым.
Все, кто дорог тебе - лишь дым, сигаретный дым.
И одной темной ночью под светлое Рождество,
скажешь: ''Господи, преврати меня в демона. Для того,
чтобы я растерял всю мякоть. Оставь только острых костей.
Сотвори меня, Отче, худшим из божьих детей."Сотвори меня, Отче, худшим из божьих детей."
И наутро, ты смотришься в пыльные в зеркала.
И мир, вроде бы, тот же. И время ведет свой бег.
Но ты чувствуешь кожей, /и вновь закрываешь глаза/,
как в тебе, по секундам, сгорает живой человек.
И ты больше не помнишь боли, /забыла ли боль тебя?/,
не страшишься теперь, ни дня, ни звериной полночи.
Город тонет в рождественских алых огнях,
только сердце твое сковали стальные обручи.
Но в твоем договоре с Господом есть один пункт,
жаль, его прочитать ты прежде не видел повода:
каждый длинный путь - это очень короткий путь.
Даже демон может быть создан сломанным.
И твои шестеренки скрипят и шипят в груди,
механизм испорченный движется по инерции.
Не погибнешь от боли - так скорчишься от любви.
Бесконечной любви, поселившейся в мертвом сердце.
***
Вот подъезд и окно, (или может - аптека, фонарь).
Вот стоит человек - герой неизвестной повести.
Знаешь, просто иди. Иди в Неверлэнд или в Рай.
Собирая в свои карманы чужие горести.
Мне когда-то сказал один незнакомый старик,
/он был в черном пальто, и ступал, словно крадучись/:
''Живи так, будто бы нет тьмы у тебя внутри.
После смерти все демоны превращаются в бабочек.''
Если вдруг возжелаете, там картинка в большем размере.